Сегодня те времена вспоминаются с ностальгией, но «не по прошлому - по настоящему». А настоящее, как казалось, было тогда, в далеком 1960 году, когда молодой научный сотрудник физиологического отдела Летноиспытательного института (ЛИИ, г. Жуковский, Моск. обл.) еще не подозревал, что приобщен к проекту века - освоению космического пространства.

Привело меня к этому пристрастие к физиологии еще со студенческих времен. Но само приобщение выглядело так. В укромном уголке глухой сосновой рощи, что на территории ЛИИ, проходили испытания катапультного кресла, предназначавшегося для еще неизвестного тогда первого космонавта планеты. И тогда уже вызывало большое уважение мужество так и оставшихся неизвестными молодых людей-добровольцев, которые не без риска для здоровья испытывали значительные ударные перегрузки на горизонтальной катапульте. В обязанности физиолога при этом входило убедиться в том, что реакции человека после такого испытания не выходят за пределы нормы. Признаюсь, мы не всегда могли ответить на этот вопрос положительно.

Мы - это принявшая меня в свой состав команда молодых врачей, научных сотрудников Государственного научно исследовательского и испытательного ордена Красного Знамени института авиационной и космической медицины (ИАКМ) под руководством С.А.Гозулова (Ю.Миролюбов, В.Дягтерев, В.Волошин), которые проводили испытания на базе ЛИИ. Как жаль, что некоторых из них уже нет в живых. Но осталась благодарность за преподанные ими уроки в высшей степени ответственного, без ложного пафоса, от ношения к делу.

На почве общей работы возникли дружеские отношения с коллегами, и я был приглашен в ИАКМ (в 1961 г.) на правах «вольноопределяющегося», И определяться в лаборатории,   руководимой д.м.н. П.В.Васильевым, действительно было «вольно» благодаря не только отсутствию муштры (институт-то военный), но и демократической атмосфере и свободе общения. Здесь-то я приобрел новых друзей из сверстников-выпускников ВМА им. С.М.Кирова и сотрудников лаборатории. В их числе и в первую очередь это - тогда уже (или еще) капитан медицинской службы - Г.Д. Глод, имевший за плечами опыт практического врача авиационного под разделения. Теперь уже полковник в отставке, доктор медицинских наук, он явился для меня первым наставником в совместной научной работе и примером дисциплины и ответственности в занятиях наукой. Мы и сейчас поддерживаем дружеские отношения. А группу сотрудников-сверстников составили: удивительно добрый и открытый Б. Егоров, проходивший тогда отбор в отряд космонавтов;

А.Киселев - неугомонный и кипящий идеями; интеллигентный и слегка застенчивый Е. Ильин; оба тоже готовились в космонавты; заметный (особенно издалека) - В. Корольков; жизнерадостный и дружелюбно общительный Ю. Сенкевич; А. Сгибнев, ставший в ближайшем будущем на долгое время командором нашей группы путешественников на байдарках; не многословный и философичный С. Николаев, один из постоянных членов команды.

Все мы позже встретились в ИМБП и потому быстро сработались. А тогда... Тогда мы встречались не только на службе, как принято, было говорить у военных, но и на домашних посиделках. Как боль но сознавать и как несказанно жаль, что некоторых из перечисленных здесь друзей и коллег уже нет в живых. Тог да же... Например, Борис Его ров, который работал в сосед ней лаборатории и в смежной комнате осваивал новую технику исследований, угощал нас щукой, служившей перед тем как попасть на сковороду объектом изучения вестибулярного аппарата с помощью микроэлектродов.

Тогда же состоялось знакомство с будущим академиком, а в то время заведующим нашим отделом - Олегом Георгиевичем Газенко. В состав отдела входили лаборатории, руководимые также хорошо известными специалистами, яркими и самобытными исследователями - Ф.Д. Горбовым и Л.И. Какуриным. Кон такты и сотрудничество с ними продолжились в ИМБП. И уже в ИМБП О.Г. Газенко стал внимательным и строгим наставником моей научной работы и разных ее на правлений. Присущие ему масштабность взглядов на науку в целом, умение видеть перспективы развития самых различных ее областей и методологий, умение тактично и ненавязчиво подсказать тот или иной шаг в исследованиях - все это делает его настоящим Учителем. И я (как, по видимому, и многие, знающие О.Г. Газенко достаточно долгое время) почту за честь называться его учеником. А до этого я был направлен в целевую аспирантуру (1963-1965 гг.) при кафедре клинической и экспериментальной физиологии ГЦОЛИУ врачей. По ее окончании в 1965 году Б. Егоров, за год до этого завершивший свою миссию в Космосе на корабле «Восток», пригласил меня в ИМБП. Сам он, возглавивший одно из подразделений Института (10 сектор), собрал у себя группу молодых людей, полных энтузиазма и энергии и готовых реализовать любые проекты на поприще космической биологии и медицины. Основу ее составили уже упомянутые выше военные медики - выпускники ВМА им. С.М.Кирова и цивильные врачи и биологи.

И такой проект родился в виде программы специализированных биологических спутников (СБС), предполагающей использовать различные биологические объекты при экспонировании их на автономных непилотируемых космических кораблях.

Это было очень увлекательное время высокой романтики, самых фантастических замыслов и идей и самоотверженной работы. Когда я еще заканчивал аспирантуру, мои будущие коллеги подготовили (идейный вдохновитель и организатор - А. Киселев), и в 1966 году был запущен биоспутник Космос-110 (22 суток) с двумя собачками на борту (это знаменитые Ветерок и Уголек), которым были вживлены электроды и датчики для регистрации ЭКГ, дыхания и поведенческих реакций. В подготовке эксперимента самое активное участие принимали уже упомянутые военные, ставшие цивильными, врачи и биологи, в числе которых следует упомянуть Л. Радкевич, М. Брюзгину, И. Семека, Л. Журавлеву, Л. Баяндина. Положительные и другие результаты эксперимента позволили оценить все возможности и трудности такого рода исследований, несколько «приземлили» наши мечты и поставили их на реальную почву. А реальность состояла в том, что программа СБС была рассчитана на длительное время и в первом вари анте были проработаны цели и содержание 6 спутников. Подготовка такого долговременного проекта проходила при участии технических организаций, которые обеспечивали разработку не только ракеты и спутника, но и его «на чинки». А все, что связано с участием инженерных подразделений, предусматривает определенный регламент и этапы работ. Первый из них так и назывался «Аванпроект СБС» и предполагал кооперативную работу биологов и медиков по обоснованию и описанию биологических задач и требований и инженеров - по отработке технических решений. Разработка «Аванпроекта» заняла несколько лет (ведущий физиолог - В. Оганов, ведущие инженеры - В. Магедов и В. Иванов). Большая и трудная часть работы выпала на долю Л. Серовой и ее сотрудников: обоснование, экспериментальная проработка и создание совместно с инженерами (А. Носкин, В. Голов) системы содержания и жизнеобеспечения подопытных животных - пассажиров будущих биоспутников. Особняком стояла разработка специального биоспутника, где предполагалось изучать комбинированное действие искусственного радиационного излучения в условиях невесомости. Ведущим специалистом здесь стал В. Петров.

Основные инженерно-технические исследования были выполнены специалистами СКТБ «Биофизприбор» (Ленинград). Ведущим специалистам приходилось много кратно выезжать в Питер, и мы не упускали возможности для знакомства с достопримечательностями и музеями этой прекрасной северной столицы. В связи с изучением вопроса о будущем разработчике носителя «шарика» приходилось бывать и в Красноярске. Незабываемые впечатления оставили не только сибирские морозы (-40°С), но и сам закрытый Красноярск-26:

вполне благоустроенный город. располагающийся на огромной территории тайги, огороженной плотным  забором. Здесь следует  сказать, что наш энтузиазм и усилия по разработке проекта биоспутников разделяли и поощряли тогдашний директор Института академик В.В. Парин и сменивший его на этом посту академик О.Г. Газенко. Дело в том, что к этому времени (конец 60-х  годов) уже состоялись  первые пилотируемые  полеты в Космос, и существовало немало скептиков, полагающих, что биоспутники - игра, которая не стоит свеч. Действительно, в целом было понятно, что человек может жить и работать в условиях невесомости. Но наши учителя прекрасно понимали, что для того, чтобы продвигаться дальше в освоении Космоса с открытыми глазами, важно было знать, какой ценой дается адаптация к его условиям.

И вот прошло более пяти лет, прежде чем «Аванпроект СБС» воплотился в жизнь первым полетом животных на биоспутнике «Космос-605» в 1973 г. Затем в течение более чем 20 лет состоялись полеты еще 10 спутников, в том числе с не человекообразными обезьянами на борту. Эту работу возглавил и профессионально организовал уже упомянутый мною один из нашей команды - д.м.н., профессор Е.А. Ильин, впоследствии - зам. директора по науке. Инженерно-техническое обеспечение проекта, по крайней мере, в его первой трети, было четко организовано д.т.н. Б.А .Адамовичем. Он же на первых порах курировал работу бригады специалистов, обеспечивавших встречу пассажиров биоспутников (белые крысы, обезьяны) в месте посадки, их первичное обследование и доставку в лаборатории Института. Здесь необходимо отметить самоотверженную работу коллективов Л.В. Серовой (она вспоминает обо всем этом в своей интересной книге), А.С. Капланского, И.Б. Козловской (в полетах обезьян) и В. И. Милявского. Кстати не все, по-видимому, знают, что именно его усилиями совместно с коллегами-инженерами (г. Донецк) был разработан уникальный сборно-разборный комплекс-госпиталь с автономным энергоснабжением, обеспечивающий создание лабораторных условий непосредственно в месте посадки. Он стал прообразом оборудования, используемого в настоящее время в МЧС. Исследования на биоспутниках дали неоценимые результаты для понимания механизмов адаптации и развития в невесомости высокоорганизованных животных, простых биологических объектов и растений. Эти результаты еще продолжают анализироваться.

Наша лаборатория нервно-мышечной физиологии тем временем готовила на земное оборудование и методики для того, чтобы изучать состояние периферической нервной системы и сократи тельные свойства скелетных мышц крыс после космических полетов. Мы - это С.А. Скуратова, А.Н. Потапов, А.С. Рахманов, В.Г. Козлова, Л.М. Мурашко, М.А. Ширвинская, В.Я. Климовицкий, B.C. Магедов и многие другие сотрудники, то или иное время (а некоторые и до сих пор) работавшие в лаборатории. И нам многое удалось сделать. Усилиями прекрасного физиолога, феноменально работоспособной к.б.н. С.А. Скуратовой вместе с помощниками удалось подтвердить гипотезу об изменении афферентного притока в ЦНС в условиях дефицита движений. В совместной работе с А.Н. Потаповым, интеллигентным и широко образованным ученым, впервые было показано, что скелетная мышца -весьма пластичный орган и может менять свои сократительные свойства, адекватно приспосабливаясь к характеру текущей механической на­грузки. Позже в сотрудничестве со специалистами Венгии (д-р А. Сер, проф. Т. Силади, д-р М. Рапчак) и Франции (проф. И. Мунье, д-р М. Фалемпин) было установлено, что в основе приспособительных изменений сократительных свойств мышц в невесомости лежит перестройка (на уровне фенотипической изменчивости) программы синтеза основных мышечных белков и чувствительности саркоплазматического ретикулума мышечной клетки к Са.

Все это позволило впервые сформулировать положение о том, что наблюдаемые в невесомости трансформации сократительных свойств скелетных мышц есть частный случай их функциональной пластичности. Положение, очень значимое не только в космической биологии, но и для клинической миологии при выборе режимов реабилитации страдающего мышечного аппарата. Эти исследования были позже повторены и результаты подтверждены с признанием их первичности. Они многое дали и нашей космической физиологии. Используя их как теоретическую основу в сотрудничестве с проф. B.C. Гурфинкелем, B.C. Магедовым, А.С. Рахмановым и В.Г. Козловой была разработана методика («Миотест») и создана установка, позволяющие неинвазивным способом тестировать функциональное состояние мышц человека по критерию электромеханической эффективности мышц (ЭМЭМ).

(Окончаниенастр.31)